Сгусток добра

(продолжение этого)

Жена, заглядывая через плечо, говорит, что всех интересует про армию только следующее:

1) имели ли там друг друга в попу?
2) стрелял ли я из настоящего ружа?
3) бегали ли слоники?

Удовлетворяя ее нездоровое любопытство, отвечаю:

1) нет
2) да (три раза по три патрона)
3) да, но не я (лежал в тот момент в санчасти и, тонко улыбаясь, смотрел из окна)

Теперь - про язык. Но сначала немного общих мест - уж извините. Итак, что есть такое армия, товарищи? Точнее, есть ли армия некое совершенно особое, специфическое образование - или же это есть неотъемлемая часть советского народа, как нас учит партия?

Мой ответ тот, что партия в данном случае права. Мат, дедовщина, вообще все человеческие отношения в армии ровно такие же, как и на гражданке. Только с налетом экстрима, вот и всё. Например, насчет дедовщины: мне в той же армии рассказывал сослуживец про нравы в мореходном училище; его мысль была той, что армия - детский сад по сравнению с тем, что творилось в стенах этого училища по ночам. И про общежития ПТУ мне рассказывали схожие истории. Просто про дедовщину пишут журналисты, никогда в гуще народа не бывавшие - а там, в гуще этой, всё происходит по тем же законам джунглей.

Но я опять отвлекся. Итак, я знал сколько-то слов ( Collapse )

Сегодня на лекции по анализу для студентов-третьекурсников разбирал хитрый пример: везде дифференцируемая (по Фреше) функция из R² в R, у которой первая частная производная разрывна в начале координат. По ходу я предложил им продифференцировать функцию

f(x,y) = (x²+y²) sin((x²+y²)^-1/2)

по переменной x. Дал им 5 минут... 7 минут... потом пошел по рядам. Кроме одного парня (который до этого открыто дремал) никто не знал, что нужно делать. Парень же досчитал до конца - и опять заснул. С такой биомассой разбудить его мне было нечем... я лишь приговаривал под его мерный храп: "мама мыла раму мама мыла раму мама мыла раму"...

Рейган умер.
Раис тоже умер.
Вот и Войтыле нездоровится...

Прочел по ссылке tipharetha интервью с Лимоновым в журнале "Огонек". Ключевое слово интервью - неинтересно. Старое ему неинтересно по одним причинам, новое - по другим.

Главное тут то, что когда у человека лошадь запряжена позади телеги, "интересным" ему становится только то, что вписывается в его идеологические догматы. То есть изначально стоит фильтр такой низкой пропускной способности, что через него ничему не просочиться. Солженицын такой же, только еще противнее. Жизнь где-то есть, но проходит мимо них, и они делают вид, что ее вовсе нет.

А, может, он просто стал наконец стариком. "Не бывает Лимонова старого" - фигушки, теперь вот есть. Он любит упоминать Мишиму, но Мишима-то как раз убил себя после полного провала организованного им переворота.

Тот же факт, что его уши совершенно не заточены под классику, не может не вызывать к нему жалости. Всё-таки верно, что "не может чумазый играть"...